Главным из них следует считать Мелькора, того, кто был
сотворен в числе великих. Но он утратил свое имя, и Нолдоры,
из всех Эльфов больше всего пострадавшие от его злобы, называют
его не Мелькором, а Морготом, Темным Врагом Мира. Большое
могущество было дано ему Илюватаром, оно равнялось могуществу
Манве. Мелькор имел доли в силах и знаниях всех прочих Валар,
но обратил их во зло и растратил свое могущество в насилиях и
жестокости. Потому что он возжелал Арда и всего, что было в
ней, возжелал власти Манве, захотел завладеть королевствами его
вассалов.
Высокомерный, он пал от величия до презрения ко всему, кроме
себя самого, дух опустошающий и безжалостный. Понимание других
сменилось у него коварным совращением всех тех, кого он хотел
подчинить своей воле, пока не стал лжецом, не знающим стыда.
Мелькор начал со стремления к свету, но когда он не смог
завладеть им для себя одного, тогда огонь и гнев, вспыхнувшие в
нем, погрузили его во мрак. И больше всего Тьмою пользовался он
в своих злых делах в Арда и наполнил ее страхом для всех
живущих существ.
И все же так велика была его злая сила, что в забытые эпохи
он боролся с Манве и со всеми Валар и долгое время сохранял в
Арда свое господство над большей частью территории Земли. И он
не был одинок, потому что в дни его величия многих из Майяр
привлекло его великолепие, и они остались верными ему при
падении его во мрак. А других он впоследствии подкупил или
привлек к себе на службу ложью и коварными дарами.
Самыми ужасными среди этих духов были Варалаукар, Огненные
Бичи, кого в Среднеземелье называли Бальрогами, Демонами Ужаса.
Среди тех его слуг, что имеют имена, был тот дух, которого
Эльдар называл Сауроном или Гортауром Жестоким. Вначале он был
среди Майяр Ауле и стал великим в познаниях этого народа. Во
всех делах Мелькора-Моргота в Арда, в его опустошительных
действиях, обманах и коварстве принимал участие и Саурон. И в
этом Саурон был лишь чуть меньшим злом, чем его хозяин,
которому он долго служил. Но в последующие годы Саурон
возвысился, как тень Моргота, как дух его злобы и последовал за
ним той же тропой разрушения вниз, в Пустоту.
Когда Манве узнал о путях, которые избрал Мелькор, ему стало
ясно, что тот решил укрыться в своих старых крепостях на севере
Среднеземелья. И Ороме с Тулкасом отправились туда со всей
скоростью, чтобы попытаться догнать Мелькора. Но за пределами
побережья Телери, в неназванных пустошах, простиравшихся вплоть
до самых льдов, им не удалось найти ни одного его следа. С тех
пор вдоль северных границ Амана было усилено наблюдение, но это
ничего не дало, так как еще до того, как началось
преследование, Мелькор повернул обратно и тайно ушел на юг.
Потому что он был все-таки одним из Валар и мог изменять свое
обличье или совсем не иметь его, как могли и его собратья. Хотя
вскоре он утратил эту возможность навсегда.
Так, невидимый, он пришел в конце концов в сумрачную
местность Аватар. Она протянулась узкой полоской к югу от
залива Эльдамара, у восточной стороны подножья Пелори, и ее
длинное и мрачное побережье простиралось к югу, лишенное света
и не изученное. Там, под отвесными обрывами гор, у холодного
темного моря, тени были самыми глубокими и непроницаемыми в
мире. И там, в Аватар, тайно поселилась Унголиант. Эльдару
неизвестно, откуда она взялась, но некоторые утверждали, что в
давно забытых эпохах ее родила тьма, окружавшая Арда, когда
Мелькор впервые с завистью взглянул вниз на королевство Манве.
И она была одной из тех, кого в самом начале подкупил Мелькор,
дабы они служили ему. Но Унголиант покинула своего хозяина,
сжигаемая одной страстью использовать все живое, чтобы напитать
свою пустоту.
Спасаясь от нападения Валар и преследования Ороме, она
бежала к югу, потому что их тревожило положение на севере, а юг
они долго оставляли без внимания. А там Унголиант поползла к
свету Благословенного Королевства, потому что она и жаждала
света, и ненавидела его.
Она поселилась в глубоких ущельях и приняла облик
чудовищного паука, заткав черной паутиной теснину в горах. И
она поглощала весь свет, который могла найти, и превращала его
в темные сети удушающего мрака, пока, наконец, никакой свет не
мог больше проникнуть в ее жилище. И Унголиант стала голодать.
Придя в Аватар, Мелькор стал разыскивать ее. Он снова принял
облик, в котором правил в Утумис: образ Темного Владыки,
огромного и ужасного, но Унголиант не вышла из своего убежища.
И тогда Мелькор сказал ей:
- Сделай, как мне нужно, и если ты не насытишься еще, когда
все будет кончено, тогда я дам тебе, что пожелаешь, дабы
утолить голод полной мерой!
Он легко дал ей это обещание, как поступал всегда, а про
себя смеялся. Так большой вор соблазнял меньшего.
Унголиант соткала вокруг них обоих покрывало тьмы, когда они
отправились в путь. Мрак, в котором вещи не существовали
больше, и взгляд не мог пронзить его, потому что тот мрак был
пустотой. Затем она медленно начала ткать свою паутину: нить за
нитью, от ущелья к ущелью, от выступающей скалы к каменному
пику, взбираясь все выше, переползая и цепляясь, пока, наконец,
не достигла вершины Хиарментира, самой высокой горы в этой
части мира, далеко к югу от великого Таникветиля. За теми
местами Валар не установили наблюдения, потому что западнее
Пелори лежала в сумерках незаселенная страна, а за горной
грядой следили, исключая только всеми забытый Аватар у
сумеречных вод бескрайнего моря.
Но теперь на вершине горы жила Унголиант, порождение тьмы. И
она свила из своих нитей канаты, а из них сделала лестницу, и
по ней Мелькор взобрался на эту вершину и встал рядом с
Унголиант, глядя вниз на охраняемое королевство. У подножья
лежали леса Ороме, а западнее мерцали поля и пастбища Яванны, и
золотом светилась пшеница, пища богов. И Мелькор посмотрел на
север и увидел вдали сияющую долину и серебряные купола
Вальмара, сверкающие в смешанном свете Тельпериона и Лаурелина.
И тогда Мелькор громко засмеялся и быстро скользнул вниз по
длинному западному склону, а Унголиант была рядом с ним, и ее
тьма скрывала их обоих.
Это было время празднества, как хорошо знал Мелькор. Хотя
все времена года во власти Валар, и Валинор не знает ни зимы,
ни смерти, все же он входил тогда в королевство Арда и был лишь
малой частью За, а жизнь За - есть Время, и оно течет всегда -
от первой ноты до заключительного аккорда Эру. К тому же, Валар
нравилось появляться в образе, сходном с обличием детей
Илюватара, и они ели, и пили, и собирали плоды Яванны на Земле,
которую создали по велению Эру.
И поэтому Яванна установила время цветения и время
созревания для всего, что росло в Валиноре, и при каждом первом
сборе плодов Манве устраивал великий пир для прославления Эру,
когда весь народ Валинора изливал свою радость в музыке и
песнях на Таникветиле.
Ныне настал этот срок, и Манве назначил празднество более
великолепное, чем когда либо со времени прихода Эльдара в Аман.
Потому что в это время Манве задумал излечить зло, возникшее
среди Нольдора - хотя бегство Мелькора и приближало предвещение
нелегкого труда и великих печалей, и никто еще не мог сказать,
какие раны получит Арда, прежде чем Мелькор снова будет
побежден.
И по призыву Манве все собрались в залах на Таникветиле,
чтобы уничтожить отчуждение между князьями Эльдара и забыть
навсегда ложь, посеянную их врагом.
Туда явились Ваньяр, и пришли Нольдорцы из Тириона, и
собрались все Майяр, а Валар облачились в свою красоту и
великолепие. И они сидели перед Манве и Вардой в их
величественных залах или танцевали на зеленых склонах горы,
обращенных на запад, к деревьям.
В тот день улицы Вальмара опустели, никто не тревожил
ступени Тириона, и вся страна спала в мире. Одни лишь Телери за
горами все еще пели на побережье моря, потому что они обращали
мало внимания на смену сезонов или времени и не думали о
заботах правителей Арда или о тени, упавшей на Валинор - ведь
до сих пор их это не касалось.
Одно лишь омрачало замыслы Манве. Феанор действительно
пришел, потому что лишь ему одному Манве приказал явиться, но
не пришел Финве, как и другие Нольдорцы из Форменоса. Потому
что Финве сказал:
- Пока с Феанора, моего сына, не снят выговор, запрещающий
ему появляться в Тирионе, я не считаю себя королем и не буду
встречаться с моим народом.
И Феанор явился не в праздничном одеянии и не одел никаких
украшений - ни серебра, ни золота, ни драгоценных камней. И он
отказался показать Сильмарили Эльдарцам и Валар и оставил их
запертыми в их железном помещении в Форменосе.
Однако он встретился у трона Манве с Фингольфином и
помирился с ним - на словах. И Фингольфин отбросил вынутый из
ножен меч и протянул брату руку, сказав:
- Я делаю, как обещал. Я прощаю тебя и больше не помню обид!
Тогда Феанор молча взял его руку, но Фингольфин продолжал:
- Твой наполовину брат по крови, в сердце я буду настоящим
братом. Ты поведешь, и я последую за тобой. И пусть никакое
горе не встанет между нами!
- Я слышу тебя, - ответил Феанор, - да будет так!
Но они не знали, какой смысл окажется в этих словах.
Говорят, что когда Феанор и Фингольфин стояли перед Манве,
наступил час слияния света обоих деревьев, и безмолвный Вальмар
наполнился серебряным и золотым сиянием. Но в тот самый час
Мелькор и Унголиант неслись через поля Валинора, подобно тени
черного облака, гонимого ветром над залитой солнцем землей. И
вот они оказались перед зеленым холмом Эзеллохар.
Тогда мрак Унголиант поднялся до самых корней деревьев, а
Мелькор прыгнул на холм и своим черным копьем поразил каждое
дерево до самой сердцевины, нанеся им страшные раны. И сок их,
как кровь хлынул наружу и разлился по земле, но Унголиант
поглотила его, а затем, переходя от дерева к дереву, вонзала
свой черный клюв в их раны, пока деревья не истощились. И
смертельный яд, что она несла в себе, проник в их ткани и
иссушил их - и корни, и ветви, и листву, и они умерли.
Но жажда все еще сжигала Унголиант, и подойдя к источникам
Варды, она выпила их до дна. И при этом она изрыгала черные
пары и разбухла до таких чудовищных и отвратительных размеров,
что Мелькор испугался.
Такая великая тьма упала на Валинор. О том, что происходило
тогда, много рассказано в "Альдуденне", сложенном Эллемире из
рода Ваньяр, и все Эльдарцы знают этот плач. Но ни песня, ни
рассказ не могут передать все горе и ужас того дня. Свет исчез,
но наступившая тьма была больше, чем утрата света. В этот час
появилась тьма, не просто казавшаяся отсутствием света, но
существовавшая существеннее, сама по себе, потому что она
действительно была создана злобой вне света и имела власть
проникать в глаза и наполнять сердце и мысли, подавлять волю.
Варда взглянула вниз с Таникветиля и увидела тьму,
подымающуюся вверх, невиданными башнями мрака, и Вальмар пошел
ко дну в глубоком море ночи.
Вскоре одна лишь священная гора осталась стоять последним
островом утонувшего мира. Все песни смолкли. Валинор погрузился
в молчание, нельзя было услышать ни звука, только издалека,
через проход в горах, ветер доносил причитания Телери, подобные
крикам чаек.
С востока подул холодный ветер, и тени с бескрайнего моря
накатывались на крутые берега.
Но Манве со своего высокого трона посмотрел вдаль, и взгляд
его пронзил ночь и там, за мраком, Манве увидел Тьму, и взгляд
его не мог проникнуть в нее, огромную и далекую, движущуюся со
страшной скоростью к северу. И он понял, что Мелькор приходил и
ушел.
И тогда началось преследование, и земля тряслась под
копытами коней войска Ороме, и огонь, что высекали подковы
Нахара, был первым светом, вернувшимся в Валинор. Но
приближавшиеся к облаку Унголиант всадники были ослеплены и
испугались, и они рассеялись в разные стороны и мчались, не
зная куда. И трубный зов Валарома дрогнул и угас. И Тулкас,
казалось, запутался в черной сети ночи и стал беспомощно,
тщетно наносить удары по воздуху.
А когда тьма прошла, было слишком поздно. Мелькор ушел, куда
пожелал, и мщение его свершилось.